Умерла мама друга

Сонник Умерла мама друга приснилось, к чему снится во сне Умерла мама друга? Для выбора толкования сна введите ключевое слово из вашего сновидения в поисковую форму или нажмите на начальную букву характеризующего сон образа (если вы хотите получить онлайн толкование снов на букву бесплатно по алфавиту).

Сейчас вы можете узнать, что означает видеть во сне Умерла мама друга, прочитав ниже бесплатно толкования снов из лучших онлайн сонников Дома Солнца!

Снились ли Вам когда-нибудь вещие сны?

Сонник — Мама

Мама — мама приснится — осуществятся твои замыслы.

Покойная мама приснится — благополучие, радость.

Мама приснится — предупреждение об опасности, прислушивайтесь к ее голосу.

Сонник — Мама

Мама в этом сновидении олицетворяет житейскую мудрость, понимание жизни.

Это та зрелая часть самой девушки, о которой мы говорили выше.

Присутствие мамы во сне показывает, что девушка достаточно разумна, чтобы реально продвинуться к цели.

Сонник — Мама

Сонник — Мама плачет

Сонник — Мама болеет

Сонник — Мама смеется

Сонник — Мама

Видеть маму, если она живая – вы что-то делаете неправильно.

Если покойная – к перемене погоды.

Сонник — Умерла сестра

Сонник — Друг

Иметь во сне близкого друга означает, что вы можете рассчитывать на помощь друзей в трудной ситуации.

Сон, в котором вы неожиданно встретите друга, предсказывает, что в скором времени вы получите о нем известие.

Есть или пить с другом во сне — предвестье больших хлопот.

Иногда такой сон указывает, что вам придется разделить с другом его невзгоды.

Подругу увидеть во сне — к сплетням, раздорам и семейным склокам, иногда к получению известия об этом человеке.

Увидеть во сне друга, которого не видели очень давно, означает, что он вспоминает вас.

Узнать во сне, что ваш друг умер, — к получению известия о его женитьбе. Видеть своего друга радостным во сне — к получению хороших известий и хорошему дню.

Увидеть его печальным — к плохому дню и неприятному известию.

Быть во сне в компании друзей и врагов вместе — знак того, что скоро либо один из ваших друзей станет вашим врагом, либо наоборот.

Видеть во сне своего друга в другом обличье — ждите обмана от своих близких, раскрытие которого приведет к разрыву.

Обратите внимание на то, как одеты ваши друзья во сне. Если их одежда привлечет ваше внимание во сне, то смотрите толкование: Одежда.

Смотреть на друга снизу вверх — к осуществлению смелых надежд, которые вы будете стремиться достичь, а также такого же положения, какого достиг и ваш друг; смотреть сверху вниз — предвестье того, что из-за своего высокомерного поведения или корыстных побуждений вы можете растерять друзей.

Уходить от друга во сне (или видеть, что друг уходит от вас) — знак разлуки с другом.

Сонник — Другой

Берешь зеркало, принадлежащее другому человеку — рождение благородного отпрыска.

Видеть в зеркале отражение другого человека — беда с женой или любовницей.

Видеть в разбитом зеркале отражение человека — к несчастью.

Видеть покойником другого человека или самого себя — к счастью.

Даешь человеку кастаньеты — предвещает перебранку.

Держа в руках меч, наносить уколы другому человеку — потеря.

Держать нож в руках и наносить удар другому человеку — потеря.

Другой человек дарит кисть — предвещает продвижение таланта.

Другой человек держит в руках ваше зеркало — предвещает несчастье с женой.

Другой человек играет на музыкальных инструментах — ты будешь признан правым в судебном разбирательстве, тяжбе.

Другой человек поддерживает лежачего больного — повышение по службе.

Другой человек стреляет в тебя — прибытие путешественника.

Другому человеку даешь продольную флейту — предвещает известность, славу.

Мертвым другого человека или самого себя — к счастью.

Переселяться в новый дом, принадлежащий другому человеку — к счастью.

Принимаешь от другого человека простую одежду из конопляной ткани — к несчастью.

Принимаешь соболезнования от других людей — предвещает рождение сына.

Что сказать человеку, потерявшему близкого?

У человека случилось горе. Человек потерял близкого. Что ему сказать?

Держись!

Самые частые слова, которые всегда первыми приходят в голову —

Крепись!
Держись!
Мужайся!
Мои соболезнования!
Чем-то помочь?
Ох, какой ужас… Ну, ты держись.

А что еще-то сказать? Утешить нечем, потерю мы не вернем. Держись, друг! Дальше тоже непонятно как быть – то ли поддержать эту тему (а вдруг человеку так еще больнее от продолжения разговора), то ли сменить на нейтральную…

Слова эти говорятся не от равнодушия. Только для потерявшего человека остановилась жизнь и остановилось время, а для остальных – жизнь идет, а как иначе? Страшно слышать о нашем горе, но своя жизнь идет своим ходом. Но иногда хочется переспросить – за что держаться-то? Даже за веру в Бога трудно держаться, потому что вместе с потерей нарывает и отчаянное «Господи, Господи, почему ты оставил меня?».

Надо радоваться!

Вторая группа ценных советов скорбящему намного страшнее, чем все эти бесконечные «держись!».

«Радоваться надо, что у вас в жизни был такой человек и такая любовь!»
«А вы знаете, сколько бы бесплодных женщин мечтали о том, чтобы хотя бы 5 лет побыть мамой!»
«Да он же наконец отмучился! Как он тут страдал и все – больше не страдает!»

Не получается радоваться. Это подтвердит каждый, кто хоронил любимую 90-летнюю бабушку, например. Матушка Адриана (Малышева) ушла в 90. Она не раз была на волоске от смерти, весь последний год она тяжело и мучительно болела. Она просила Господа не раз забрать ее поскорее. Все ее друзья виделись с ней не так и часто – пару раз в год в лучшем случае. Большинство знало ее лишь пару лет. Когда она ушла, мы несмотря на все это осиротели…

Смерти вообще не стоит радоваться.

Смерть – это страшнейшее и злейшее зло.

И победил ее Христос, но пока мы в эту победу можем только верить, пока мы ее, как правило, не видим.

Кстати, и Христос не призывал радоваться смерти – он плакал, услышав о смерти Лазаря и воскресил сына Наинской вдовы.

А «смерть – приобретение» — сказал апостол Павел про себя, а не про других «для МЕНЯ жизнь – Христос, а смерть приобретение».

Ты – сильная!

Как он держится!
Какая она сильная!
Вы сильная, вы так мужественно переносите все…

Если человек, переживший потерю, на похоронах не плачет, не стенает и не убивается, а спокоен и улыбается – он не сильный. У него идет еще самая сильная фаза стресса. Когда он начнет рыдать и кричать – значит, первая стадия стресса проходит, ему стало чуть легче.

Есть такое точно описание в репортаже Соколова-Митрича о родственниках экипажа «Курска»:

«Вместе с нами ехали несколько молодых моряков и три человека, похожие на родственников. Две женщины и один мужчина. Сомневаться в их причастности к трагедии заставляло лишь одно обстоятельство: они улыбались. А когда нам пришлось толкать забарахливший автобус, женщины даже смеялись и радовались, как колхозницы в советских фильмах, возвращающиеся с битвы за урожай. «Вы из комитета солдатских матерей?» — спросил я. «Нет, мы родственники».

Вечером того же дня я познакомился с военными психологами из Санкт-Петербургской военно-медицинской академии. Профессор Вячеслав Шамрей, который работал с родными погибших на «Комсомольце», сказал мне, что эта искренняя улыбка на лице убитого горем человека, называется «неосознанной психологической защитой». В самолете, на котором родственники летели в Мурманск, был дядечка, который, войдя в салон, радовался как ребенок: «Ну вот, хоть в самолете полетаю. А то сижу всю жизнь в своем Серпуховском районе, света белого не вижу!» Это значит, что дядечке было очень плохо.

— К Рузлеву Саше едем… Старшему мичману… 24 года, второй отсек, — после слова «отсек» женщины зарыдали. — А это отец его, он здесь живет, тоже подводник, всю жизнь проплавал. Как зовут? Владимир Николаевич. Только вы его не спрашивайте ни о чем, пожалуйста».

Есть ли те, кто хорошо держится и не погружается в этот черно-белый мир горя? Не знаю. Но если человек «держится», значит, скорее всего, ему нужна и еще долго будет нужна поддержка духовная и психологическая. Все самое тяжелое может быть впереди.

Православные аргументы

Слава Богу, теперь у вас ангел-хранитель на небе!
Ваша доченька теперь ангел, ура, она же в Царствии Небесном!
Ваша жена теперь к вам близко, как никогда!

Помню, коллега была на похоронах дочери подруги. Коллега — нецерковная — была в ужасе от крестной той маленькой девочки, сгоревшей от лейкоза: «Представляете, она таким пластмассовым, жестким голосом чеканила – радуйтесь, ваша Маша теперь ангел! Какой прекрасный день! Она у Бога в Царствии Небесном! Это лучший ваш день!».

Тут штука в том что нам, верующим, действительно видится, что важно не «когда», а «как». Мы верим (и только тем и живем), что безгрешные дети и хорошо живущие взрослые не лишатся милости у Господа. Что страшно умирать без Бога, а с Богом ничего не страшно. Но это наше, в некотором смысле теоретическое знание. Человек, переживающий потерю, и сам может много рассказать всего такого богословски правильного и утешительного, если понадобится. «Ближе, чем когда-либо» — это ведь не чувствуется, особенно в первое время. Поэтому тут хочется сказать, «можно, пожалуйста, как обычно, чтобы все было?»

За месяцы, прошедшие со дня смерти мужа, кстати, я ни от одного священника не услышала этих «православных утешений». Наоборот, все отцы говорили мне о том, как тяжело, как трудно. Как они думали, что знают что-то о смерти, а оказалось, что знают мало. Что мир стал черно-белым. Что скорбь. Ни одного «наконец-то у вас ангел личный появился» я не услышала.

Об этом, наверное, может сказать только сам человек, прошедший через скорбь. Мне рассказывали, как матушка Наталия Николаевна Соколова, похоронившая за год двоих прекраснейших сыновей — протоиерея Феодора и владыку Сергия, сказала: «Я детей рожала для Царствия Небесного. Вот двое уже там». Но это только она сама могла сказать.

Время лечит?

Наверное, со временем эта рана с мясом через всю душу немного затягивается. Я пока это не знаю. Но в первые дни после трагедии все рядом, все стараются помочь и посочувствовать. А вот потом – у всех продолжается своя жизнь – а как иначе? И как-то кажется, что и самый острый период горя уже прошел. Нет. Первые недели не самые трудные. Как мне сказал мудрый человек, переживший потерю, через сорок дней только понемногу понимаешь, какое место в твоей жизни и душе занимал ушедший. Через месяц перестает казаться, что сейчас проснешься и все будет по-старому. Что это просто командировка. Ты осознаешь, что сюда – не вернется, что тут уже не будет.

Вот в это время и нужна поддержка, присутствие, внимание, работа. И просто тот, кто будет тебя слушать.

Утешить не получится. Утешить человека можно, но только если вернуть его потерю и воскресить умершего. И еще может утешить Господь.

Очень верно сказал протоиерей Алексий Уминский: «Человек, который переживает этот момент и который действительно находит у Бога ответ, он настолько становится умным и опытным, что ему никто никакого совета дать не может. Он и так все знает. Ему не надо ничего говорить, он сам все прекрасно знает. Поэтому этот человек в советах не нуждается. Тяжело тем людям, которые в такой момент не хотят слушать Бога и ищут объяснения, обвинения, самообвинения. И тогда это тяжело, потому что это самоубийство. Утешить человека, не утешенного Богом, невозможно.

Конечно, утешать необходимо, надо быть рядом, очень важно в такой момент быть в окружении людей любящих и слышащих. УТЕШИТЬ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ НЕ ПРИНЯЛ БОЖЕСТВЕННОГО УТЕШЕНИЯ, НИКОМУ НЕ УДАСТСЯ НИКОГДА, ЭТО НЕВОЗМОЖНО».

А что говорить-то?

На самом деле, не так важно, что говорить человеку. Важно другое — есть ли у вас опыт страдания или нет.

Дело вот в чем. Есть два психологических понятия: симпатия и эмпатия.

Симпатия – это мы человеку сострадаем, но сами в такой ситуации никогда не были. И сказать «я тебя понимаю» мы, на самом деле, тут не можем. Потому что не понимаем. Понимаем, что плохо и страшно, но не знаем глубины этого ада, в котором сейчас человек находится. И не всякий опыт потери тут годится. Если мы похоронили любимого 95-летнего дядю, это еще не дает нам права сказать матери, похоронившей сына: «Я тебя понимаю». Если у нас нет такого опыта, то ваши слова для человека не будут, скорее всего, иметь никакого значения. Даже если он вас из вежливости слушает, фоном будет мысль – «Но у тебя-то все хорошо, почему ты говоришь, что меня понимаешь?».

А вот эмпатия – это когда ты человеку сострадаешь и ЗНАЕШЬ, что он переживает. Мать, похоронившая ребенка испытывает к другой матери, похоронившей ребенка эмпатию, сострадание, подкрепленное опытом. Вот тут каждое слово может быть хотя бы как-то воспринято и услышано. А главное – вот живой человек, который тоже такое пережил. Которому плохо, как и мне.

Поэтому очень важно организовать человеку встречу с теми, кто может проявить к нему эмпатию. Не намеренную встречу: «А вот тетя Маша, она тоже потеряла ребенка!». Ненавязчиво. Аккуратно рассказать, что вот можно к такому-то человеку съездить или что такой человек готов приехать поговорить. В интернете есть много форумов поддержки людей, переживающих потерю. В Рунете меньше, в англоязычном интернете больше – там собираются те, кто пережил или переживает. Быть с ними рядом – не облегчит боль утраты, но поддержит.

Помощь хорошего священника, у которого есть опыт потери или просто большой жизненный опыт. Помощь психолога, скорее всего, тоже понадобится.

Много молиться об умершем и о близких. Молиться самому и подавать сорокоусты в храмах. Можно и самому человек предложить поездить по храмам вместе, чтобы кругом подать сорокоусты и кругом помолиться, почитать псалтирь.

Если вы были знакомы с умершим — вспоминайте его вместе. Вспоминайте, что говорил, что делал, куда ездили, что обсуждали… Собственно, для того существуют и поминки — вспоминать человека, говорить о нем. «А помнишь, однажды мы встретились на остановке, а вы только вернулись из свадебного путешествия»….

Много, спокойно и долго слушать. Не утешая. Не приободряя, не прося радоваться. Он будет плакать, будет винить себя, будет пересказывать по миллиону раз одни и те же мелочи. Слушать. Просто помогать по хозяйству, с детьми, с делами. Говорить на бытовые темы. Быть рядом.

О смерть, ты – жизнь!

Катя, 32 года. Потеряла маму в 17 лет.

Мама скончалась скоропостижно. История эта очень темная. Неизвестно, что произошло на самом деле. Существуют две противоположные версии. По версии ее мужа, она покончила с собой. По версии нашей семьи, это он ее убил. В ее черепе было две пули. Никаких отпечатков пальцев.

Завели уголовное дело. Я была единственной в семье, кто умела пользоваться компьютером. Меня заставляли печатать описание тела. Было ощущение, будто у меня уже атрофировались все чувства. Следователи вытянули на свет все скелеты нашей семьи. Дело закончилось на «верхушке» власти. У моего отчима оказались большие связи, и дело закрыли с ремаркой: «Осталось двое малолетних детей [брат и сестра Кати. – 34mag.]. Вы хотите их еще и без отца оставить?»

За два часа до смерти мы разговаривали с мамой по телефону, обсуждали мой выпускной вечер и платье. Она сказала, что поможет его выбрать.

Вскоре после того как мама умерла, я получила фидбек от близких друзей о том, что всем надоело слушать, как я страдаю и переживаю, что я эксплуатирую эту тему. А я вправду часто хотела поделиться этой историей. Не знаю почему.

Я решила, что все. Действительно, никому это не интересно, никто с тобой не собирается переживать это событие так, как ты его переживаешь. Бабушке и дедушке я тоже запретила об этом упоминать. Много времени прошло с тех пор. Я приближаюсь к тому возрасту, в котором мамы не стало, и начинаю осознавать, что в своей жизни ничего не успела, не увидела, не узнала.

«Двое моих лучших друзей тогда просто исчезли. Они не появлялись, не звонили»

Не могу сказать, что в 17 лет я стала взрослой. Годами я отрицала все, что произошло. Для меня она не просто болела или скончалась на моих глазах. Она просто утром села в машину с детьми, с отчимом, помахала мне рукой – и все, они уехали. Больше я ее не видела живой никогда.

На похоронах все люди стали настоящими. Это, наверное, единственный момент в жизни, когда я видела их истинные лица. Смерть очень меняет всех вокруг тебя.

Я готовилась тогда к поступлению. Мне позвонила моя репетитор по философии, сказала, что придет на занятие. Я ответила, что мама умерла и что я заниматься больше не буду. Она помолчала несколько секунд и сказала, что надо дальше заниматься и что она придет. В тот момент я подумала, что она сумасшедшая.

На похороны пришел весь класс. Не знаю, заставили их или нет. Двое моих лучших друзей тогда просто исчезли. Они не появлялись, не звонили. Мне нужна была их поддержка. Я не знала, что с ними. Через год я начала общаться с одним из них снова, но он так ничего и не объяснил.

Хорошо помню, как к нам домой на похороны пришла директор школы, стала посреди комнаты и говорила таким менторским тоном, как на партсобрании: «Мы должны все держаться. У многих умирают и матери, и отцы, но жизнь продолжается». Я набросилась на нее и стала кричать, чтобы она убиралась.

Мне стыдно сейчас. Опять вспоминаю слова про «вот эти твои рассказы, ты устрашаешь людей, нафига это все, это никому не нужно, это твои личные переживания, это не делает тебе ничего хорошего, нужно переживать их внутри». Через год после ее смерти у меня появились две очень близкие подруги. Мне всегда было обидно, что они не знают ее. И потом я встречала людей, с которыми я хотела ее познакомить, но это было невозможно. Я пыталась ее воскресить своими рассказами. Но людям не особенно понятно, почему ты говоришь о человеке, которого они не знают.

«Что я хотела делать всю первую неделю? Включить музыку. Слушать музыку. Но ведь нельзя, не положено, траур!»

Был июль. Я была в черном шерстяном гольфике. Я стояла на коленках, меня никто не трогал, гроб засыпали землей. Я думала, что если сейчас брошусь в могилу, то уйду за мамой вслед. Хочу ли я этого? Решила, что все-таки нет.

Когда мама умерла, мне в тот же день пришла очень странная мысль в голову: «Теперь я полностью свободна от всего. Теперь только я распоряжаюсь своей жизнью. Мне больше никто ничего не будет диктовать. Я собираю свои вещи и уезжаю в Питер». Но мне сказали: «Нет, ты должна поступать в университет в Минске, иди сдавай экзамены».

Что я хотела делать всю первую неделю? Включить музыку. Слушать музыку. Но ведь нельзя, не положено, траур! Я подумала, что нет, я должна. Начала слушать очень много музыки и готовиться к поступлению. Понесла документы и столкнулась со своим новым статусом. В графе «родители» было указано, что матери нет, а отец со мной не живет. Девочка, которая принимала документы, сказала: «Вы должны подавать на льготы». Она начала мне совать какие-то бумаги и подозвала замдекана. А он начал на меня орать: «Приходят тут всякие, просят каких-то льгот». Я выскочила оттуда. Потом меня вернули, но я сказала, что никаких заявлений подавать не буду.

Я сдала экзамены, поступила в университет и решила вообще никому не рассказывать эту историю. Я буду как все. В начале сентября, когда случилась первая общая попойка и все стали задавать друг другу разные вопросики, первое, что у меня спросили: «Скажи честно, а это ты та девочка, у которой нет мамы?»

На первом курсе у нас был экзамен по психологии. Мне попался вопрос про психологические защиты. Я что-то рассказываю, а потом преподаватель мне задает вопрос: «А какая у тебя психологическая защита? Поставь себе диагноз». Я не задумываясь говорю: «Отрицание». – «Да, верно. Ты отрицаешь что-то очень важное в своей жизни как несуществующее».

Прошло два года. Я стала активно заниматься музыкой и писать песни. Они были, конечно, невеселыми. Меня несло. Все те описания тела, которые я печатала тогда на компьютере, я не могла больше носить в себе и начала в подробностях рассказывать, как все тогда произошло.

«Я не могу плакать, когда кто-то умирает. Я просто отключаю какую-то часть эмоций»

Бабушке привезли тогда все мамины вещи, в которых она была, и сказали, чтобы она их постирала. Я помню, как она стоит в ванной, стирает мамины джинсы, а ванная вся в крови. Она сливает воду, снова стирает – и опять. И так несколько раз. Я потом носила эту одежду. Думала, что это придает мне силы и мне теперь вообще ничего не страшно. Я теперь могу все и никто не смеет меня обидеть. Такая вседозволенность. Потому что ты получил от смерти привет, у тебя забрали самого близкого человека. Сейчас бы я так не стала делать, наверное.

В 18 лет мама обрезала свою косу. Бабушка ее хранит.

Хорошо помню, как дед подсунул мне книгу про Beatles и сказал: «Вот знаешь, у Леннона мама погибла, когда ему было 17 лет».

Долгое время у меня висел большой мамин портрет. Я сняла его буквально неделю назад. Никто не спрашивал, кто это, но все внимательно на него смотрели. Мой возраст менялся, и если раньше люди думали, что это моя мама, то потом – что это моя девушка.

Теперь это неважно. Не нужны портреты, ничего не нужно. Ты никогда не будешь прежней, никогда этого не забудешь, но это будет трансформироваться. Если раньше это была просто жуткая боль, то сейчас – стойкое ощущение недосказанности. Я понимаю, что у меня нет самого близкого друга, которому я могла бы сказать все и который бы меня понял.

Я себя постоянно готовлю к смерти бабушки с дедушкой. Они самые близкие и родные для меня люди. Есть еще родственники, конечно, но не такие близкие. Я пыталась ответить на вопрос, что сделать. Успеть поговорить обо всем? Решить какие-то нерешенные вопросы? Нет. «Сегодня у нас самый счастливый день с тобой. Мы будем делать то, что хотим. Не будем решать никаких вопросов». Невозможно решить все вопросы, все равно что-то останется. Чем дальше, тем больше я пытаюсь деда обнимать и гладить по голове. Я задаю ему вопросы, которые не смела задавать раньше. Обсуждать все темы, которые были закрытыми.

Конечно, я все это делаю для себя. Чтобы было легче. Все, что ты можешь сейчас сделать, ты можешь сделать для себя. Воспоминания ведь не для коллекции существуют. Успеть сделать то, что приносит удовольствие тебе и человеку, который рядом. Жить так, как будто бы ничего не происходит.

Советы психолога: как поддержать друга, у которого умер близкий человек

Потеря близкого человека всегда становится трагедией, и сложность не только в том, чтобы справиться с ней

Не менее трудно друзьям и родным того, кто понес невосполнимую утрату. Люди часто тушуются, прекращают общаться, потому что не знают, как поддержать. Или, наоборот, становятся навязчиво-сочувственными, что только раздражает горюющего.

Как же вести себя правильно, чтобы реально оказать помощь тому, у кого умер близкий человек? Об этом «МК» в Питере» рассказала наш эксперт, практикующий психолог Елена Кораблева.

В период острой потери люди ведут себя по-разному. Фото: canva.com

КАК БЫТЬ РЯДОМ?

Когда кто-то из друзей или знакомых лишается близкого человека, каждый из нас понимает, что на то и нужны друзья, чтобы поддержать в сложную минуту.

Как помочь? В этот момент многие теряются. Ведь масштаб горя так велик, что любые наши действия могут показаться бессмысленными и несуразными, несвоевременными. Утешать, говорить с человеком или оставить в покое? Отвлекать его на другие темы или вместе с ним предаться разговорам о последних днях умершего?

Люди очень разные, и в период острой потери тоже ведут себя по-разному. Кто-то внешне абсолютно спокоен и даже несколько отстранен, как будто чувства заморожены. Кто-то постоянно плачет, несколько демонстративно выражая свое горе. Некоторые вообще начинают вести себя странно: смеяться, говорить об отвлеченных вещах, вникая в мельчайшие детали похоронного процесса, как в самое важное на этот момент, как будто не давая мыслям соскочить в опасную, травмирующую действительность.

ПЕРВЫЕ СТАДИИ ГОРЕВАНИЯ

Принято разделять период горевания на стадии, в которые происходят разные психические процессы. Эти стадии имеют разную протяженность во времени, могут возвращаться, меняясь местами и сильно затягиваться, если человек полноценно их не прожил, не прочувствовал.

Первая стадия характеризуется тем, что человек до конца не принял смерть близкого. Умом он все понимает, но психика сопротивляется. Ему может мерещиться голос, запах ушедшего, на улице в толпе ему может видеться промелькнувший знакомый профиль, силуэт.

В это время очень важно находиться рядом с горюющим, постараться почувствовать, в чем он нуждается. Самое лучшее — выслушивать все, что он говорит. Раз за разом человек, переживающий боль утраты, может рассказывать одну и ту же историю. «Высший пилотаж» — быть доступным для контакта, быть рядом, не проявляя назойливости, если нет сопротивления — больше прикасаться. Не стоит ограждать человека от забот по организации похорон, поминок. Эти хлопоты дадут возможность осознать произошедшее, как и все другие принятые в культуре ритуалы. Перенесшему потерю человеку на этой стадии важно осознать и принять факт смерти близкого.

Вторая стадия сопровождается гневом, агрессией и виной. Горюющий человек может испытывать иррациональный гнев к ушедшему («как ты мог уйти и оставить меня»), к врачам, которые не спасли, винить себя за то, что не предугадал, не почувствовал, не учел, не так обращался и т. д. Не стоит в это время его разубеждать или поддакивать. Важно наладить контакт таким образом, чтобы человек мог выражать вам свои чувства, негодовать и жаловаться, каяться и плакать. Не стоит гасить его эмоции, ему важно в прямом смысле излить свое горе, вывести его наружу слезами, словами. Помогающему, поддерживающему человеку важно быть терпимым и принимающим, слушать, слушать и еще раз слушать. В то же время не выказывать особого отношения, подчеркнутого сочувствия. Спокойное, доверительное и принимающее общение — лучшее, что можно сделать.

Близким людям важно в это время следить за тем, чтобы горюющий человек питался, спал, выходил на улицу. Если есть серьезное нарушение сна, то стоит обратиться к невропатологу, который может выписать легкие успокоительные на ночь.

ОБ ЭМПАТИИ И УВАЖЕНИИ

Третья стадия является завершающей в остром процессе переживания утраты, когда человек внутренне смиряется с произошедшим. В то же время это может сопровождаться депрессией, отсутствием интереса к жизни, опрометчивыми решениями. Человеку важно постепенно возвращать интерес к его собственной жизни, и близкие могут ему в этом помочь. Важно не торопить события, не переусердствовать, отвлекая, дать человеку полностью пройти все стадии горя, иначе они будут снова и снова возвращаться, не давая возможности нормально жить в будущем.

Четвертая стадия адаптации наступает, когда восстанавливается более или менее нормальная жизнь. Близкие могут очень помочь, поддерживая возрождающиеся интересы человека, испытавшего потерю, но не торопя его. Здесь, как и в предыдущий период, очень большое значение имеет эмпатия, понимание чувств человека, уважение его индивидуального пути и скорости прохождения всех стадий этого сложного времени.

КОГДА УХОДЯТ РОДНЫЕ: ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ НЕ СТАЛО БЛИЗКОГО ВАМ ЧЕЛОВЕКА

Процесс расставания нужно пережить полностью, пройдя все нелёгкие этапы этого духовного пути. Тогда через 2,5-3 года в сердце вместо боли останется светлая грусть и благодарность. Тогда возможно будет жить полной жизнью и быть счастливым, как бы фантастично это ни звучало в момент утраты.

Есть несколько важных моментов, зная которые, можно, не загоняя горе глубоко внутрь, пережить его, омыв им свое страдающее сердце.

Первое время важно окружить себя близкими, любящими людьми: родственниками, друзьями. Необходимо говорить об ушедшем, рассказывать, рассказывать, рассказывать: вспоминать хорошее, какие он сделал добрые дела, какие-то даже забавные случаи, радостные воспоминания. Нужно прожить воспоминания, проговорить их, открыть внутренние шлюзы. Чем больше человек сможет плакать в первое время — тем лучше. Слезы помогают выйти из состояния острого стресса.

Не стоит увлекаться седативными препаратами или алкоголем. Да, эти средства помогут забыться, наступит временное «отупение», но это лишь удлиняет период горевания, загоняя его глубоко внутрь.

Если возникает чувство обиды, злости на ушедшего близкого человека, или наоборот, чувство сильной вины перед ним, то можно выполнить такую практику:

Нужно сесть и закрыть глаза. Затем надо представить, что сзади, спина к спине, сидит ушедший. Вслух необходимо сказать ему все, что накипело, высказать всю злость, обиду или вину. Когда все эмоции будут выражены и слова иссякнут, надо представить себе ушедшего сидящим спереди, лицом к лицу. В таком положении следует высказать ему всю благодарность и признательность, которая возникнет в душе.

Очень важно, не стесняясь и не боясь быть навязчивым, просить друзей, коллег, близких о помощи и благодарить их как можно больше. Это как раз тот самый случай, когда помощь необходима, и справиться в одиночку очень сложно.

Нельзя отстраняться от людей, запираясь в одиночестве. Жизнь продолжается, и активная деятельность поможет психике справиться с потерей. Творческим людям становится легче, когда они могут выразить свою скорбь через музыку, стихи, картины…

Лучшая память и благодарность ушедшему человеку — это продолжение тех добрых и важных дел, которые не успел завершить усопший. Завершение общего проекта, продолжение его дела или какие-то благородные поступки и дела в его память действуют исцеляюще, приносят светлое чувство удовлетворения, возвращения морального долга.

Как поддержать человека в период траура?

2 сентября 2018 в 09:44 257617 просмотров

Сегодня, завершая тему траура, расскажу о том как поддерживать тех, у кого случилась беда, а также как поддерживать себя, если вы оказались рядом с горюющим человеком.
Если говорить о том, как помогать, то прежде всего – дать право человеку на его переживания. И дать этим переживаниям быть.
Я не раз слышала как люди утешая говорят: «Успокойся! Ну что ж ты так убиваешься? Успокойся же…»
В этот момент, на самом деле человек говорит: «Мне больно видеть твою боль. Я встречаюсь со своими страхами смерти (моей собственной или страхом за близких) и прошу тебя остановиться, я не выдерживаю!»
Такие слова могут остановить слезы, крик, отчаяные слова о утрате, тем самым заблокировав много чувств, так как горюющий может начать заботиться о тех кто рядом и тем самым забетонировать в себе боль на долгие года. О последствиях я писала в первой части этой темы.
В данной ситуации важнее сказать: «Я понимаю, как тебе сейчас больно. Я чувствую твою боль. Говори со мной об этом, я готов слушать». И тем самым вы придаете ценность страданию, а, следовательно, и утрате, даете мощную поддержку.
Важно не оставлять человека одного. Что я имею в виду? Очень часто нам некомфортно находиться с горюющим человеком, ведь чужое горе задевает и наши болезненные струны души. Некоторые друзья и знакомые, будучи не в силах выдержать чужое напряжение рядом, пропадают из поля зрения. И человек, и так чувствующий опустошенность и одиночество от утраты, еще больше может почувствовать себя покинутым и одиноким.
Есть еще и оборотная сторона помощи: важно понимать, что насильно помогать не надо. Лучше регулярно предлагать побыть вместе, регулярно звонить и спрашивать: «Как ты?» И надо быть готовым получить ответ, что все очень плохо, а не прекрасно.
Даже если вы один раз предложили свою помощь и человек сказал, что ничего не надо (а иногда может и резко отказать), всё-таки постарайтесь с пониманием отнестись к его резкости (она из боли) и повторить свои предложения о помощи через какое-то время.
Вообще говоря, основное, что каждый из нас может дать своему близкому в горе, — это поддержка. Не дать человеку одному в этом всем завязнуть. Когда человек плачет, сказать ему: «Поплачь, а я побуду рядом».
В общем, в горе каждому из нас нужно надежное плечо, куда можно просто уткнуться. И крепкая рука, на которую можно опереться. Когда человек страдает, ему нужно понимание и сочувствие. Условия, в которых он может дать себе это право. И совсем не нужны умные люди, которые рассказывают, как правильно жить и переживать.
У нас нет культуры сопереживания, к сожалению. А ведь нужно не так много: быть рядом, приготовить любимое блюдо горюющего, объятия и нахождение рядом. Возможно человек не станет открыто просить о чем-то, но само знание, что у меня есть кто-то, кому я могу на крайний случай позвонить, и он мне не скажет: «Хватит ныть. Прошел уже год, что ж ты никак не успокоишься?», что он примет мое страдание очень терпеливо, — вот это знание уже является терапевтичным. И дает опору, которая необходима всем и всегда, а в горевании – особенно.
И еще одна великая вещь, если вы помогаете: терпение. Будьте терпеливы – любой человек имеет право на переживание в своем темпе, со своей скоростью. Не подгоняйте, не торопите его.
Отдельно хочется сказать о мужском горевании. В нашей культуре у женщин есть негласное разрешение на страдание и слезы, а мужчин с детства приучают к тому, что «мальчики не плачут». И это очень усложняет горевание у мужчин. Поэтому важно вовремя вспоминать нам, женщинам, что мы имеем дело не с терминаторами, а с живыми людьми, у которых есть право на слезы в том числе.
Как к нему в этой ситуации подойти и как обратиться? Он ведь может и не принять помощь, потому что отрицает сам факт своего страдания?
Вы всегда можете предложить, если ваш близкий страдает: «Я чувствую, что тебе сейчас плохо. Я за тебя переживаю». Сказать не о нем, а о себе, о своих переживаниях: «Мне больно видеть, как ты страдаешь. Я очень хочу тебе помочь». И это будет ваш шаг по направлению к этому человеку. А у человека при этом остаётся его право сказать «спасибо, да» или «спасибо, нет». Но вы можете предложить – и от вас зависит только это. Предложить еще раз и еще раз. И, конечно, помнить о мере и о границах между настойчивостью и навязчивостью.
Существует ли разница между переживаниями в смерти близкого человека и смерти брачного союза?
Механизм проживания боли одинаков. Человек оплакивает разрыв дорогих для него отношений. Поэтому поддержка будет в этих случаях одинаковой. В том и другом случае перестраивается жизнь, завершается прежний этап.
Вообще, смерть — часть нашей жизни. Каждый день так или иначе мы встречаемся с разными видами-символами смерти. Ими выступают: тотальное расслабление; сон, любое окончание/завершение/ остановка, оргазм и др. (Баскаков В., 2000). Вдох и выдох являются символами цикла жизни и смерти. Где вдох — это активность и именно с вдохом начинается жизнь, а выдох, пассивность, им живое существо заканчивает свое существование. Попробуйте только вдыхать, сколько продлиться жизнь? Это прямое подтверждение, что смерть нужна и является продолжением цикла жизни, считает автор науки о смерти В. Баскаков.
В обществе сложилось превратное отношение к смерти, поскольку человек не знает, что его ждет, отсюда неумение с ней встречаться.
При этом понимание не уменьшает боль, но помогает мягче пройти все эти этапы и скорее реабилитировать себя.
Берегите себя и друг друга!

«Выпрыгнула в окно, утянув мальчика» — как казанская школьница спасла себя и друга от стрелка

Пострадавшую восьмиклассницу Аделю Гумирову прооперировали в Москве, девочку ждет дорогостоящий курс реабилитации

Доставленных в Москву из Казани спецбортом МЧС раненых детей успешно прооперировали. Среди них и 15-летняя Аделя Гумирова из 8 «А» класса, где учились все семеро жертв стрелка. Это в их кабинете обезумевший Галявиев устроил кровавую бойню, в разгар которой девочка, спасаясь, выпрыгнула из окна с третьего этажа и утянула за собой уже раненого одноклассника. Оба выжили, хоть и получили травмы. Чудом спаслись ее подруга Сабина Валиева, не решившаяся прыгнуть, и еще часть спрятавшихся учеников. Как пострадавшие перенесли операцию, что выжившие помнят о нападении и в какой помощи нуждаются их семьи — «Реальному времени» рассказали родители школьниц.

«Он начал стрелять — Аделя выпрыгнула»

Первые сообщения о стрельбе в 175-й школе сопровождались видеозаписью, где слышно, как в здании гремят выстрелы, кричат дети, а из окна третьего этажа выпрыгивают двое ребят. Как оказалось, это восьмиклассница Аделя Гумирова и ее одноклассник Камиль. Так школьники спасались от стрелявшего в них психопата.

— Он начал стрелять — Аделя выпрыгнула, мальчик — тоже, но в него попали, в голову, — рассказала «Реальному времени» мама девочки Альфия Гумирова, — Сейчас мы в Москве, в госпитале Бурденко, нас доставили самолетом. У Адели идет операция.

Школьницу забрали в 10.30 утра накануне и оперировали до трех часов дня, операция была сложная, на позвоночнике. Работали четыре лучших нейрохирурга клиники.

— У нее очень много костных осколков от падения с третьего этажа. Сильный удар пришелся на правую ногу, тазобедренный сустав пострадал, осколки у позвоночника. У Адели пулевых ранений нет, но много переломов — обе кисти и нога на аппарате Илизарова. В ДРКБ в Казани тоже делали операцию и здесь оперируют. Мы ждем, здесь очень хорошие врачи. Прогнозы вроде бы положительные. Надеемся, что встанет на ноги, — говорит мама.

«Если бы не выпрыгнули — в живых не остались бы»

По словам родительницы, в Москву забрали самых тяжелых раненых детей, а также одного педагога:

— Это наш классный руководитель — Галиуллина Диляра Ахмадулловна — в 8 «А» классе. Она тоже очень сильно пострадала, была в коме. В тяжелом состоянии Карим, Тимур, Камиль и Лейла — у нее легкие прострелены. Их тоже привезли в Москву, но не в Бурденко, а в другие больницы.

Аделя успела рассказать родственникам, что ребята легли на пол, спрятались, когда услышали предупреждение директора по громкой связи о вооруженном человеке в школе. «Стрелок зашел и перестрелял тех, кого видел. Когда вышел перезарядить ружье, она сказала: «Давайте прыгнем», но не все согласились, а вот этот мальчик за ней прыгнул. Нам потом говорила: «Если бы не выпрыгнули — в живых не остались бы». С Камилем она сидела за одной партой. Когда стрелявший вернулся в класс, он, оказывается, в нее стрелял. Выпрыгнула в окно, утянув за собой мальчика».

Девочка, по словам родни, вспомнила, как на уроках ОБЖ учили: «Я правильно прыгнула — сгруппировалась». Аделя сломала кисти рук, а перелом ноги получила, когда одноклассник упал на нее. Еще двоим ученикам, сидевшим за последней партой, удалось выжить, хотя они получили ранения — сейчас ребята в ДРКБ:

— Они лежали на полу, как будто мертвые, притворились. У них кровь была, он их задел в спину. Еще одному мальчику в ногу выстрелил, его со страшной раной тоже увезли в Москву. Знаю, что еще третьекласснику в живот попали, он в коме, его даже в Москву не смогли забрать. Этот урод рассказывал на допросе, что стрелял из окна на улицу, где шел урок физкультуры.

«Просит у всех прощения. Я говорю — за что? А она — этого не спасли, того не спасли»

Все семеро погибших ребят оказались учениками одного класса — восьмого «А». Все — одноклассники Адели. «Он первым в наш класс зашел. Сразу умерла Алиса. У нас было три Амира — все трое погибли. В других классах никто не умер, только у нас. Конечно, у детей шоковое состояние, потому что он сначала на первом этаже взрывчатку кинул. Потом, когда дети прыгнули с третьего этажа, он и вниз кинул бомбу».

— Дочка, как просыпается — а ей обезболивающие колют, она все время спит — постоянно рассказывает, рассказывает. Все, что она видела. Первый день у нее был шок, я своего ребенка просто не узнала, такие глаза никогда в жизни не видела. Она все время говорит: «Мама, он не один был», я ей — хорошо, хорошо, следователи разберутся. Она все время рассказывает. Как психологи объяснили: она должна высказаться, а вы должны слушать. Просит у всех прощения. Я говорю — за что ты просишь прощения? А она — этого не спасли, того не спасли. Говорят же — вина выжившего.

Об убийце семерых одноклассников дочери и двух ее учителей Альфия может сказать лишь одно: «Это не человек. Слов не нахожу даже, как его назвать. Каково родителям, которые потеряли единственного ребенка?! Со мной сидел отец Алисы, говорил: «Мою дочку увезли в крови на скорой». А ему до последнего не говорили, что она умерла, он все ходил и искал: «Где Алиса? Где Алиса?».

«Дети спрятались под учительский стол, прижались крепко-накрепко»

Еще одна родительница ученицы 8 «А» класса Гулия Валиева рассказала, как чудом выжила ее дочь Сабина — подруга Адели. Девочка не рискнула прыгать из окна — спряталась в классе.

— Диляра Ахмадулловна вела урок татарского языка, когда все случилось. Сначала прогремел взрыв, дети подумали, что это какое-то учение или еще что. Кто в окно стал смотреть, кто в коридор выбежал. Там они и услышали, что надо закрыться, а в их классе громкой связи не было. Они стали искать ключи, но не нашли. Аделя крикнула — всем пригнуться. Все кто как успел, так и спрятался в этой панике, но дверь была открыта. Прошло может полминуты, он вошел и начал стрелять. Дети, которые выжили, спрятались под учительский стол, прижались крепко-накрепко друг к другу, — рассказывает мама Сабины — сама девочка все еще в шоке от пережитого.

Аделя предлагала и подруге выпрыгнуть из окна. «Сабина посмотрела в окно, увидела, что подруга там лежит на земле, плачет. Ее физрук унес на руках. В этот момент Сабина кинулась на пол, чтобы спрятаться, и снова вошел стрелок. После этого, все выжившие дети сидели в тишине, только было слышно, как стонала Диляра Ахмадулловна — так дочь рассказывала», — говорит Гулия. Дети, по ее словам, сейчас рассуждают: а что было бы, если бы он пошел по классу.

По словам женщины, они обращались за психологической помощью. «Нам нужна будет реабилитация. Со школы звонили, спрашивали — все ли хорошо».

«Она у меня очень жизнерадостная была, пела, танцевала..»

По словам Альфии Гумировой, дочь сильно изменилась после трагедии, хотя всегда была очень активной, жизнерадостной девочкой. Училась на отлично, участвовала во всех школьных конкурсах и во многих городских, занималась в детской модельной школе.

— Она у меня очень жизнерадостная была, пела, танцевала, снималась, как модель. В классе — староста, ее фото на доске почета. Все учителя хвалили, в восторге от нее. Мы, конечно, переехали в другой район — в Царево Village, там тоже большую школу построили, но моя дочка ни в какую не хотела переходить в нее: «Нет, мамочка, я доучусь здесь. У меня здесь все друзья». Потому что очень дружный, сплоченный класс был, и учителя хорошие. Она самостоятельно на маршрутке ездила. Теперь уже не знаю, как будет, она побаивается, — вздыхает мама Адели.

Ее дочери накануне провели одну сложную операцию на позвоночнике, еще одна предстоит сегодня. При этом родительница сама недавно перенесла операцию, семья в непростом положении, нуждается в помощи, говорят родственники.

— Маму Адели прооперировали в январе в 7-й горбольнице Казани. Операция была сложная, она до сих пор на больничном, с трудом передвигается. Одна воспитывает девочку, выплачивает ипотеку, ей очень тяжело сейчас, — рассказывает тетя школьницы Лилия.

Родня девочки собирает деньги в помощь семье, на призыв в интернете откликнулись многие. Всем неравнодушным к чужой беде, желающим оказать помощь пострадавшим, редакция готова передать контакты родственников Адели. Сама Альфия очень благодарна всем за помощь, даже незнакомым людям — многие выразили слова поддержки в эти тяжелые для нее дни:

— Я даже не ожидала, что люди откликнутся. Благодарна и родным за помощь. Но для меня сейчас деньги не важны, я о них даже не думаю. Главное, чтобы мой ребенок снова встал на ноги и забыл этот кошмар.

«Для всех жизнь кончается одинаково». Как пережить смерть близкого человека и помочь другу справиться с этим

Читайте дальше

Балканами шириться рух #MeToo після заяви сербських акторок. Згадуємо, як він за декілька років змінив світовий шоу-бізнес

«Держись», «обратись к психологу», «ты сильный» — это фразы, которые вряд ли помогут человеку, только что пережившему крупнейшую в своей жизни утрату. Говорить о смерти в Украине не принято, а потому люди обычно не знают, как реагировать на плохие новости, а люди в горе винят себя за то, что страдают не так, как принято. Журналистка Забороны Алена Вишницкая рассказывает, почему каждый этап горевания имеет смысл, а готовиться к смерти — это не страшно.

Этим текстом Заборона продолжает серию публикаций о ментальном здоровье. Еженедельно мы вместе со специалистами рассказываем, как работает наш мозг и как помочь нашей психике. Наши предыдущие материалы об этом можно почитать здесь.

Мама Оксаны Кузьменко умерла в апреле на глазах у дочери. Этому предшествовали полгода борьбы с раком. В больнице Оксане отдали пакет с ее вещами и сказали хоронить. В Украине только начался жесткий карантин и Оксана должна была оперативно решить, как забрать тело, где найти транспорт. На каком кладбище хоронить? В какой одежде? Какого цвета должен быть гроб? Кому позвонить и сообщить прежде всего?

За несколько лет Оксана потеряла почти всю семью. Сначала умерли бабушки и дедушка, потом — папа. Из близких остался только брат, и Оксана вынужденно стала старшей. Она решала, где хоронить близкого человека: возле ее мамы или ее мужа.

Оксана почти не помнит те похороны. Говорит, что могла только плакать.

«Первые месяцы после маминой смерти я просто сидела в комнате, залипала в комп, ни с кем не говорила. Образовавшаяся пустота была огромной. Оказалось, что у меня не очень есть, чем ее заполнить. Ну, есть работа, которую я делаю — точнее, которую я живу», — рассказывает Оксана. Периодически она плачет. С маминых похорон прошло месяцев девять, но легче не стало.

Всегда детство

Все посыпалось как-то неожиданно. Оксана заканчивала университет — в течение двух лет умерли бабушка и дедушка. Еще через несколько лет заболел и умер отец. Ему диагностировали рак легких на последней стадии и через месяц его не стало. Мама забрала вторую бабушку ближе к себе — спустя месяц бабушка тоже умерла. Проживать каждую смерть было, конечно, сложно, но помогала мама. Она, говорит Оксана, всегда держала оборону, поэтому потери проживались немного легче.

В ноябре 2019-го у мамы Оксаны диагностировали рак. Оксана начала бороться за ее жизнь: вернулась из Киева в родной городок и почти все время была рядом, в больнице.

«Когда человек долго болеет, это морально очень истощает тех, кто рядом. Во время маминой болезни я ела больше таблеток и транквилизаторов, чем после ее смерти. Это было очень тяжело. Как-то неожиданно я превратилась в того человека, которому надо было принимать решения — брать ответственность за других, потому что больше некому. Я не была к этому готова», — вспоминает Оксана.

Немного сил давала работа: Оксана работала редакторкой дистанционно и убегала в ноутбук. Рядом были друзья — они вместе с ней литрами пили кофе, и за одно это Оксана была им благодарна. Друзьям не надо было ничего объяснять.

До последнего дня Оксана была уверена, что маму удастся вылечить. И та тоже держалась. Несколько раз обмолвилась, что может умереть — но, говорит Оксана, это было не рациональное принятие реальности, а от боли. Мама не была готова к смерти и не признавала ее до конца.

Разобраться, как вообще вытаскивать маму, было сложно: выбирать врачей, методы и все остальное приходилось на ощупь. Оксана говорит — мало кто из тех, кто выздоровел, рассказывали о том, как им это удалось, к кому они обращались. Понять, что делать после слов о диагнозе, было в принципе трудно.

«Когда человек не преодолевает болезнь, то этого не скроешь. А когда преодолевает, то предпочитает об этом не вспоминать. Все хотят это забыть, и потому не говорят. Если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, то можно было бы все сделать иначе. Если бы я постаралась лучше, если бы попробовала другие варианты лечения… Иногда мне кажется, что это не закончится никогда и я всегда буду корить себя за то, что маму можно было спасти», — говорит девушка.

Стабильно хуево

Когда мама умерла, Оксана поняла, что у нее совершенно нет сил. Ее друзья пытались помочь: приглашали девушку к себе в другие города, предлагали сменить обстановку, съехать с квартиры, где еще недавно жили родные. Оксана хотела только сидеть в комнате в углу.

«Возможно, я не хотела эту черноту, которая есть во мне, нести куда-то дальше. Я понимала, конечно, что друзья меня любят такой, какая я есть, но мне было так проще — сидеть здесь и не распространять свою печаль на других».

Хуже всего было, когда люди выражали сочувствие. На улице Оксана постоянно встречала маминых подруг, соседок, знакомых — все они хотели рассказать, какая мама была прекрасная. Или что она недавно им приснилась и это был хороший, добрый сон.

«Так долго ищешь в себе равновесие, чтоб не свернуться калачиком и не выть целый день — и снова начинается. Любые проявления нежности, сильной заботы, эти все истории о маме — все это просто выбивало из колеи. От этого было значительно хуже, чем когда просто не касались этой темы», — говорит девушка. Кому-то, добавляет она, от проговаривания боли могло быть легче, но ей — нет.

Проще было общаться с людьми, которые не начинали разговор с вопроса «как ты?». У тех, кто был рядом во время маминой болезни и похорон, таких вопросов не возникало.

«Ну а как я? Я хуево. Я хуево — и за месяц это не изменилось, и за два тоже, и за три».

Держись, ну

Люди часто не знают, как реагировать на боль других. Могут мимоходом бросить что-то вроде: «Сколько можно плакать?», «надо жить дальше», «уже столько времени прошло, хватит реветь». Такие фразы обесценивают чувства человека и от этого становится еще хуже, рассказывает гештальт-терапевтка Татьяна Конрад.

Вопросами «как ты?», так же как и фразами «держись» или «все будет хорошо» тоже поддержать сложно. Слово «держись» довольно формальное и может вызвать у человека логичный вопрос: за что держаться? Будет ли хорошо, тоже никто не знает, говорит Анастасия Леухина, авторка «Совсем не страшной книги о жизни, смерти и всем, что между ними». Это книга о жизни, с которой сталкивается человек, выйдя из больницы с плохими новостями.

Человеку, который переживает потерю, трудно принимать любые решения. Поэтому даже если ему предложить: «Говори, если надо помочь», то он вряд ли отреагирует с чем-то конструктивным.

Чтобы поддержать, лучше избегать бессмысленных универсальных фраз. Стоит быть конкретным — например, предложить съездить за продуктами в какой-то день, приготовить ужин, подвезти на машине или разрулить какие-то дела, говорит Анастасия. Конкретика звучит искренне и имеет больше шансов на реализацию.

Самое важное — помочь человеку прожить потерю так, как нужно именно ему. А общество часто не позволяет этого делать. Культура как будто решает за человека, что достойно горевания, а что — нет, говорит Татьяна Конрад. Например, ребенку не позволяют горевать об умершей собаке, а женщине, потерявшей ребенка, говорят, что у нее еще будут дети.

«Когда у меня умер ребенок, я очень хорошо помню, что у меня была потребность жить так, как раньше, была потребность говорить — и о том, что произошло, и о ребенке. А люди вокруг не давали мне возможности ни для первого, ни для второго. С одной стороны они не могли делать вид, что ничего не произошло, и у меня куча энергии уходила на то, чтобы справиться с чужими переживаниями, потому что было неудобно. А с другой — мне не позволяли говорить о потере открыто, потому что им было некомфортно», — вспоминает Анастасия.

Именно поэтому важно узнать у человека, что нужно именно ему: помолчать или поговорить, побыть одному или концентрированно встречаться с людьми. Главное — не накладывать на человека свои представления о том, как нужно правильно горевать.

«Мой знакомый из Штатов рассказывал, что у него долго болела мама дома. Она умерла в тот момент, когда он впервые за недели вышел в книжный магазин развеяться и купить комиксы с сатирическими рассказами. Когда он вернулся домой, никто не знал, что делать. Семья села рядом с мамой и начала читать ей сатирические рассказы. Никогда еще в доме так не смеялись, как в тот день, и этот смех в каком-то смысле помогал справиться с горем. Горевание не обязательно должно быть печальным и серым», — говорит Леухина.

Стандарта горевания не существует, отмечает Анастасия: нужно чувствовать себя и быть честным с собой, чтобы понимать, что именно тебе нужно, и сколько времени: «Может быть, хочется быть одному и ходить в церковь, или же поехать в какой-то другой город и забыть обо всем. Это история о том, что нам самим нужно осознавать свои чувства, а не пытаться ориентироваться на то, что якобы является социально приемлемым».

Тема-табу

Смерть — это одна из самых табуированных тем в украинском обществе.

«Мы боимся смерти, но я не знаю ни одного человека, который жил бы вечно. Жизнь — это процесс, и он заканчивается одинаково для всех. Вопрос лишь в том, как мы к этому относимся», — объясняет Татьяна Конрад.

Она подчеркивает, что о смерти нужно говорить с детства. Не скрывать, не табуировать, а учить детей проживать эмоции, поддерживать других, завершать какие-то процессы с человеком, который умирает.

«Мой мир разрушился». Как девочка переживает утрату матери

Потеря матери неизбежна, но именно это событие в жизни каждой женщины делит ее жизнь на до и после, оставляя неизгладимый отпечаток на ее личности. Книга Хоуп Эдельман «Дочери без матерей. Как пережить утрату» была переведена на 20 языков, русская версия выходит в начале апреля в издательстве «Питер». Forbes Woman публикует отрывок о том, как переживают потерю родителя дети и подростки.

Психологи десятилетиями спорили, могут ли дети и подростки оплакивать смерть близкого человека. Взрослые вымещают эмоции на разных людях — супругах, любовниках, детях, близких друзьях и самих себе. А дети обычно направляют их на одного или обоих родителей. Когда девушка говорит: «Моя мать умерла, когда мне было 12 лет, и мой мир разрушился», — она не преувеличивает.

Сегодня многие специалисты в области переживания горя соглашются, что полная адаптация к потере родителя требует элементов, которых часто нет у детей. Это зрелое понимание смерти, речевое развитие и храбрость говорить о своих чувствах. Это осознание, что интенсивная боль не вечна, и способность переместить эмоциональную зависимость от умершего родителя на себя, прежде чем привязываться к кому-то другому. Подобные качества развиваются по мере взросления: ребенок, словно поезд, подбирает новых пассажиров — навыки — на каждом этапе. В момент смерти родителя таких качеств у ребенка обычно мало.

Это не значит, что дети не могут горевать, просто они делают это по-своему. Процесс переживания детского горя более длительный, происходит по мере развития когнитивных и эмоциональных способностей. Пятилетний ребенок, думающий, что смерть — долгий сон, может понять через шесть лет, что его мать не вернется. Ему придется пережить печаль и гнев, которые возникнут с новым осознанием, хоть с момента смерти и прошло уже шесть лет.

На мой взгляд, лучший пример этого процесса — история 20-летней Дженнифер. Ей было четыре года, когда ее мать покончила с собой. Будучи ребенком, Дженнифер знала лишь основные факты о смерти матери. При этом она смогла понять правду, лишь когда сформировались ее когнитивные и эмоциональные способности.

«Моя мать отравилась угарным газом в гараже, — поясняет она. — Долгое время я думала, что с машины упала крышка топливного бака, и она умерла от этого. Звучит нелепо, но я была уверена в этом. Спустя многие годы, в одиннадцатом классе школы, я наконец поняла, что мама сделала все специально. Я рассказывала об этом кому-то и внезапно подумала: «Это глупо. Как можно умереть от крышки топливного бака»?» Спустя многие годы после смерти матери Дженнифер начала новый цикл переживания горя. Она до сих пор пытается принять правду.

Взрослые обычно начинают процесс переживания горя сразу после утраты, но дети делают это урывками. Они скорбят на протяжении жизни, погружаясь и выныривая из своей скорби, испытывая интенсивные вспышки гнева и печали, которые чередуются с долгими периодами игнорирования. «Дети знают, сколько боли могут вынести в определенный момент, и когда достигают лимита, они просто закрываются от нее, переключаются на что-то другое», — поясняют Мэри Энн и Джеймс Эмсвайлер, авторы книги «Помогите своему ребенку пережить горе» (Guiding Your Child rough Grief).

Взрослые часто путают этот процесс с блокировкой горя, думая, что их ребенок не понимает, что произошло, или отрицает утрату. На самом деле он хорошо понимает, что мамы больше нет. Но вместо того чтобы открыто скорбеть, ребенок часто говорит со взрослыми через игры. Например, девочка, потерявшая маму во время террористических атак 11 сентября 2001 года, могла вернуться с похорон и отправиться к своему ящику для игрушек, на который не обращала внимание перед похоронами. Игра отражает ее чувства. Если девочка несколько раз построит высокую башню из кубиков и разрушит ее, вероятно, так она выразит свое ощущение утраты.

Психологи из Центра детского горя Барра-Харриса в Чикаго давно заметили, что реакция ребенка на смерть родителя прямо зависит от поведения оставшегося родителя. «Утрата воспринимается тяжелее, когда оставшийся родитель восстанавливается медленнее, впадает в серьезную депрессию, ведет себя так, будто ничего не произошло, или настолько истощен, что ситуация выходит из-под контроля, — утверждает Нан Бернбаум, работавшая в Центре в 1990-х годах.

— Мы заметили, что дети ощущают утрату через шесть-девять месяцев после смерти родителя, когда оставшийся родитель немного приходит в себя. Дети нуждаются в психологической поддержке, чтобы пережить интенсивный стресс. Оставшиеся родители вынуждены собирать воедино осколки своей жизни и возвращаться к привычным делам, прежде чем дети почувствуют себя в безопасности и смогут проявить свое горе. Иногда оставшийся родитель приходит в себя через год. В таком случае ребенок начнет скорбеть и проявит интенсивные реакции через полтора года после утраты». Дети не могут преодолеть этап переживания горя, на котором остановился оставшийся родитель. Если он застрял на конкретном этапе, скорее всего, там же застрянет и ребенок.

Исследователи обнаружили, что дети, потерявшие родителя, для восстановления нуждаются в двух условиях — уравновешенном оставшемся родителе, который удовлетворит их физические и эмоциональные потребности, и открытом и честном обсуждении смерти и ее влиянии на семью. Физической заботы недостаточно. Ребенок, который может поделиться печалью и будет чувствовать себя в безопасности дома, с большей вероятностью справится с болью и избежит серьезного продолжительного стресса. Но если он сталкивается с постоянными трудностями — например, отец не может прийти в себя после утраты, мачеха отвергает его, дома сложилась нестабильная обстановка, — ему предстоит проделать долгий путь.

Подростки очень привязаны к группам ровесников и обладают способностью к абстрактному мышлению, которое позволяет перескочить с мысли «Моей мамы больше нет» на мысль «Моя жизнь никогда не будет прежней». Их процесс переживания горя близок к аналогичному процессу у взрослых людей, но ощущения по-прежнему ограничены уровнем развития. Некоторые психологи считают подростковый период своеобразной формой оплакивания ушедшего детства и рассеявшегося образа всемогущих заботливых родителей. По их мнению, пока мы не завершим этот процесс переживания горя в подростковом возрасте, не сможем горевать по ушедшему близкому человеку. Такой неустойчивый и непостоянный период, как подростковый, может готовить нас к необходимости отпускать людей.

Женщины, потерявшие матерей в подростковые годы, часто говорят о том, что не могли плакать в момент утраты или даже спустя месяцы и годы. Повзрослев, они нередко винят и упрекают себя в этом, задаются вопросами: что со мной не так? почему я не могла плакать? в чем моя проблема?

34-летняя Сэнди, чья мать умерла от рака 20 лет назад, до сих пор помнит свою растерянность. «Я никогда не плакала на похоронах, — признается она. — Не хотела, чтобы кто-то знал, что чувствует 14-летняя девочка. Я помню, как сидела в похоронном бюро и весело болтала с друзьями, потому что не знала, как держаться. Знаете, мне не хотелось вести себя так, словно утрата расстроила меня. Я не знала, как себя вести. Но моя семья владела большой территорией, засаженной лесами. Я уходила туда, садилась на упавшее дерево и много плакала, хотя на похоронах не проронила ни слезинки».

После серьезной утраты дети постарше и подростки плачут не так свободно, как взрослые. Подростки нередко боятся своих глубоких эмоций. Если маленький ребенок может разрыдаться, не думая об истерике, подросток, который чувствует, что может «расклеиться» на глазах у всех, боится показывать свое горе.

Если родитель умирает, когда девочка пытается доказать свою независимость от семьи, она может связывать слезы и другие эмоциональные вспышки с откатом в детство. Она приравнивает плач к проявлению ребячливости и избегает публичных истерик. Одиночество, испытываемое девочкой после смерти мамы, обостряется отдалением, которое является нормальным этапом подросткового периода. В итоге она чувствует себя вдвойне одинокой, боясь выразить горе.

Мне хотелось бы написать, что в моей семье каждый мог публично проявлять чувства, что мы обсуждали смерть мамы и ее жизнь и что все дети получили от отца важную эмоциональную поддержку. Но это не так. Мой отец не мог одновременно нести ношу собственного горя и неожиданно свалившуюся на его плечи ответственность за троих детей. К тому же он не привык просить о помощи. Вряд ли в то время он обсуждал с кем-то смерть жены. Отец никогда не говорил об этом с нами. Когда за ужином кто-то случайно произносил имя мамы, в его глазах появлялись слезы. Он уходил в свою комнату, оставив меня, сестру и брата молча смотреть в тарелки с едой. Когда единственный родитель находится на грани срыва, это очень страшно. Мы старались предотвратить катастрофу по мере возможности. Кроме отца у нас никого не было, мы не могли потерять и его. Когда мы поняли, какие слова выводят отца из себя, на нас, словно густой туман, опустилась тишина. Через два месяца после смерти мамы мы вообще перестали говорить о ней.

Молчание и подавление чувств превратило меня в эмоциональную куклу, искусственную и оцепеневшую, с идеальными пропорциями, которых в жизни не существует. В ту ночь, когда умерла моя мать, я перешла в зону фальшивых эмоций: никаких слез, никакого горя, никакой реакции, кроме сдержанности и огромного желания сохранить статус-кво. Если я не могла контролировать внешний хаос, по крайней мере, старалась уравновесить его внутренней сдержанностью. Как поддаться интенсивным эмоциям, бурлившим внутри меня? На похоронах и после них мой отец сказал родственникам, что я была опорой семьи. «Без Хоуп наша семья развалилась бы», — заявил он, и все дружно закивали.

Разумеется, такая похвала убедила меня в необходимости поддерживать бесчувственную маску. В первые годы я ни разу не сломалась. Моя мать всегда позволяла детям плакать, а отец скорее выступал за подавление эмоций. Кто-то должен был сказать мне, что в гневе и отчаянии нет ничего плохого, но меня лишь хвалили за псевдозрелую ответственность. Возможно, это звучит глупо по отношению к 17-летней девочке — что она нуждалась в разрешении на открытое проявление эмоций. Я бы тоже так думала, если бы не пережила это лично.

Семьи вроде моей — не редкость. Многие считают даже безобидное проявление горя напоминанием об утрате и не позволяют себе признать боль семьи. Девочки, лишившиеся матерей и оставшиеся жить с отцами, оказываются в особенно невыгодном положении. В нашем обществе по-прежнему принято, что женщины выражают эмоции, а мужчины их подавляют. Отцы могут ощущать горе так же интенсивно, как и остальные члены семьи, но мужчины, привыкшие подавлять свои чувства, держать все под контролем и решать проблемы, часто не умеют проявлять эмоции на людях и не выносят этого. 20-летняя Лесли потеряла мать в 17 лет. «Мой отец посылал мне явный сигнал: «Не начинай плакать, иначе мы развалимся», — вспоминает она. — Он действительно так думал. В моем доме горе, скорбь и плач считались чем-то опасным. Нам не разрешали плакать и горевать. Я жалею, что не сказала тогда отцу: «Это неправда, пап». Жалею, что не плакала. Затем я сказала бы ему: «Видишь? Ничего не произошло. На нас не обрушились молнии». Он бы тоже плакал, ну и что? Что в этом опасного? Я много плакала, когда проходила психотерапию. Тогда я злилась на психолога. Ничего плохого не произошло. Думаю, в моей семье все считали, что мои эмоции таили в себе огромную негативную силу. Тогда я считала себя всемогущей. Конечно, это было не так».

Горе не исчезает, когда мы пытаемся запереть его на замок в отдаленном месте, но именно это советуют делать многим из нас: не говори о боли, и она исчезнет. Любой, кто опробовал такой подход, знает, насколько он ошибочен. «В итоге тебя выводит из себя не смерть матери, — говорит 29-летняя Рэйчел, потерявшая мать в 14 лет, — а то, что ты не можешь говорить и думать об этом». Порой тишина, в которой нет места ни звуку, навязчивее слов. Если держать рот на замке, рано или поздно горе выйдет наружу — через глаза, уши и поры.

Мать ведущего Александра Разыграева умерла от коронавируса

Ведущий рассказал, что его родственница долго отказывалась обращаться за помощью в больницу.

Сегодня стало известно о смерти матери Александра Разыграева. Об этом сообщил сам журналист в своем микроблоге в Instagram. По словам звезды, причиной кончины его родительницы стал коронавирус. Ведущий рассказал, что долго не мог уговорить родственницу обратиться к врачам за помощью. Женщина продолжала уверять сына, что попросту простудилась. Когда мать Александра все же доставили в больницу, компьютерная томография выявила 60% поражения легких.

Родственницу Разыграева возили по разным больницам и лечили с помощью последних методик. Как сообщил ведущий, состояние его матери даже начало улучшаться. «Уже начало казаться, что не за горами выписка — стало намного лучше, мы строили планы о поездке в Крым на реабилитацию и скорый переезд в загородный дом, который я 4 года строил для неё», — написал ведущий (орфография и пунктуация автора здесь и далее даны без изменений. — Прим. ред.). Однако вскоре здоровье женщины вновь резко ухудшилось. По словам Александра, все произошло очень быстро.

Умерла мать ведущего Александра Разыграева

В пять утра Разыграеву позвонили из реанимации и рассказали о смерти матери. Врачи сообщили, что сделали все возможное, однако спасти родственницу ведущего им не удалось. «Самое страшное — даже не хоронить (хотя совладать с эмоциями в эти жуткие минуты невозможно), а понять, осознать и принять то, что ты больше НИКОГДА не примешь звонок с именем «МАМА», не услышишь её звонкого голоса, не обнимешь её крепко, не поцелуешь, не почувствуешь её любимый аромат духов… Вот это вот «БОЛЬШЕ НИКОГДА» сильнее всего и душит изнутри. Мамуля, благодарю тебя за всё!» — поделился Александр. Разыграев заявил, что на данный момент пытается научиться жить в новой реальности без своей мамы, однако свыкнуться со смертью близкого человека тяжело.

Добавим, что коронавирус за последнее время унес жизни многих звезд отечественного шоу-бизнеса. Так, среди других жертв недуга оказался 87-летний актер Василий Лановой. Артист умер 28 января, находясь в больнице. Лановой боролся с инфекцией в течение месяца. Накануне его смерти в распоряжение СМИ попала информация о том, что актер идет на поправку. Однако, как и в случае с мамой Разыграева, улучшение состояния здоровья оказалось временным. Звезду перевели в реанимационное отделение и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, но даже своевременная помощь не смогла помочь Василию Семеновичу.

Смерть Ланового заставила скорбеть как родных и друзей народного артиста, так и широкую публику. Прощание со звездой состоялось первого февраля в Театре имени Вахтангова, на сцене которого Василий Семенович выступал много лет. Гроб умершего от коронавируса артиста провожали под бурные аплодисменты и крики «Браво!». Поднявшиеся в зале овации не стихали почти три минуты. Василия Ланового похоронили на Новодевичьем кладбище.

Незадолго до смерти Ланового из жизни по вине коронавируса ушел художественный руководитель нашумевшего киножурнала «Ералаш» Борис Грачевский. О кончине звезды стало известно 14 января. На момент смерти режиссеру исполнился 71 год. Особенно сильно уход Грачевского из жизни ударил по молодой супруге создателя киножурнала. Екатерина Белоцерковская призналась , что сейчас переживает смерть мужа только благодаря 9-месячному сыну от Бориса Юрьевича.